Андрей Тарковский. Ни живым, ни мертвым не хочу возвращаться в СССР!
Режиссер был так обижен на советскую власть, что винил ее даже в своем раке
За рубежом Андрея Арсеньевича считали гением. — Тарковский — величайший мастер кино, создатель нового языка, в котором жизнь предстает как зеркало, как сон! — восхищался коллегой Федерико Феллини. А дома не давали работать, травили и складывали фильмы «на полку». Режиссер годами был в простое, занимал по этой причине деньги даже на еду и проезд. — В 1972 году, например, «Солярис» принес хорошие кассовые сборы, — вздыхал мастер. — Но денег, полученных мной за фильм, не хватило даже раздать долги! Очень долго у мэтра не было своего жилья. Но главное — мучила мысль о ненужности. — Постоянно вертелось в голове: «Ты никому не нужен. Ты чужд своей культуре. Ты ничего не сделал. Ты — ничтожество, — сокрушался Андрей Арсеньевич. — Зато когда на Западе задавали вопрос: «Кто лучший режиссер в СССР?», следовал ответ: «Тарковский». А у нас — молчок. Меня нет, я — пустое место! Какая хамская власть! Разве нужна ей литература, поэзия, музыка, живопись и кино? Нет. Это месть посредственности, которая пробилась к руководству. Посредственность ненавидит художников. Неприятие режиссера началось с его профессионального триумфа — вручения в 1962 году трех главных наград на международных кинофестивалях — «Золотом льве» в Венеции, «Золотых воротах» в Сан-Франциско и «Золотой голове Паленке» в Акапулько за фильм «Иваново детство». Руководство страны возмутилось — как же так? В Союзе картина получила ярлык «пацифистской», что считалось идеологически вредным! И тут — нате! — Да еще в Венеции было официально представлено творение Сергея Герасимова «Люди и звери». Но награду взял я! — вспоминал Тарковский. — Получалось, утер нос Герасимову, классику советского кино. Он возненавидел меня! Старался подставить ножку при каждой возможности. Шепнул секретарю ЦК КПСС Демичеву, что «Иван Рублев» — картина исторически неверная, бездушная и сомнительная идеологически. Но выяснилось, что «Совэкспортфильм» успел продать «Рублева» на Запад. И в 69-м в Каннах картина взяла «Серебряную пальмовую ветвь», а пресса назвала эту работу «фильмом фильмов, как Библия — книга книг». Советская власть меня готова была растерзать за это! Страдал режиссер и от зависти коллег. — Когда была премьера «Зеркала», Андрей стоял у дверей кинозала, такой одинокий и растерянный, а мимо проходили равнодушные кинодеятели, — плакала младшая сестра Марина Тарковская. — У Андрея было мировое признание, а на родине человека будто не замечали.
— Тарковский убивал пронзительной правдой и точностью оценок, — объясняет режиссер Александр Сокуров. — Поэтому на «Мосфильме» коллегу не любили. Разрешения на съемки приходилось ждать годами, бюджет сильно урезали, и Андрей постоянно закладывал свои вещи в ломбард. Человеку завидовали страшно, что у него — такая мировая известность. В таких грандиозных масштабах ее не было даже у Калатозова, который снял «Летят журавли», у Данелии, Кончаловского, Бондарчука... И это вызывало ненависть, раздражение. Я знаю много домов в Москве, где после известия о смерти Тарковского подняли чарку за то, что наконец избавились от всего этого. В 1982 году гений с женой Ларисой уехал в Италию снимать фильм «Ностальгия». И стал просить разрешения остаться с семьей за границей «для реализации творческих планов». Однако председатель Госкино Филипп Ермаш, отсылая докладные в ЦК КПСС, обзывал Тарковского «неуравновешенным эгоцентриком» и рекомендовал «не идти на поводу у сего кинодеятеля». — Но последней каплей, добившей меня, стал скандал в 83-м в Каннах. Когда Сергей Бондарчук сделал все, чтобы «Ностальгия» не получила «Золотую пальмовую ветвь», — жаловался Андрей Арсеньевич. В итоге в июле 1984 года на пресс-конференции в Милане народный артист РСФСР объявил... что решил остаться. На родине его тут же назвали «подлым невозвращенцем» и запретили показывать все фильмы. 14-летнего сына Андрея к родителям не выпустили. Ребенок остался с бабушкой. — Тоска по России и близким раздирала Тарковского, — рассказывала переводчица Лейла Александер-Гарретт. — Как-то, заказав разговор с Москвой, Андрей дал мне трубку, чтобы я послушала голос его овчарки. Было невыносимо. Как она выла!.. Планов у мэтра было много, но снять он успел лишь один фильм — «Жертвоприношение». В декабре 85-го режиссера ошарашили врачи: неоперабельный рак легких. Тарковский много курил, но был уверен: — Меня довели советские власти! От всех переживаний и возникла онкология. Лишь узнав, что режиссер смертельно болен, из СССР наконец выпустили Андрея к отцу. Он лечился за счет Марины Влади и ее супруга — онколога Леона Шварценберга — в Париже. Там 54-летнего Тарковского в 1986 году и похоронили. В завещании режиссер потребовал, чтобы прах не вздумали передавать на родину. «Не хочу возвращаться туда, откуда меня выгнали, — написал несчастный. — В страну, которая причинила мне и моим близким столько боли, страданий, унижений. Я — русский человек, но советским себя не считаю. И, увы, не верю, что на родине что-то изменится...»