Мариуполь — город, где живут люди

Пулитцеровской премией награждены трое украинцев из Associated Press. Это те, кто состряпал знаменитый фейк с роженицей и историю (в которую свято верит вся Украина), как русский пилот разбомбил мариупольский драмтеатр, похоронив под развалинами 600 человек.

Что интересно, даже хронически враждебные к России «правозащитники» Amnesty International насчитали в театре максимум семь погибших в стиле «хайли лайкли», путем опроса непонятно кого непонятно где. Но это интересно только россиянам, больше никому.

Премию украинцам дали «за мужественный репортаж из осажденного Мариуполя, ставший свидетельством массового убийства мирных жителей во время российского вторжения в Украину». А мы как раз оттуда, из Мариуполя. Там проходил пятый по счету литературный фестиваль «Звезды над Донбассом». Триста делегатов со всей России — и они могут подтвердить каждое слово, что вы здесь прочтете.

«Живут люди»

В город мы въехали затемно, и первое, что бросилось в глаза при скупой ночной подсветке, — бесконечные ряды новых пластиковых окон. Больше в Мариуполе нет ничего, что бы уже не показало российское телевидение. Если не искать каких-то особенных ракурсов, вы все видели. И руины, и новостройки.

И наверное, вы помните надписи на заборах частных домов и дверях многоэтажек: «Живут люди». Но вряд ли догадались, каков их истинный смысл. Это писали на случай, если дом рухнет. Чтобы было видно: под завалами могут остаться живые, которых надо спасти. Или мертвые, которых надо похоронить.

Иногда на заборе умещается целая драма. Ворота в пробоинах от пуль. На левой створке: «Живут люди». На правой: «Люся, звони» — и телефон. Ниже другим почерком: «У меня нет телефона, приходи к школе». Ну хотя бы Люся точно уцелела.

А через улицу шестиэтажка в строительных лесах, облепленная, как муравьями, парнями в ярких жилетах и касках. И табличка: «Дом будет восстановлен, работы ведет Липецк, закончим тогда-то». Асфальт на улице свежий, бордюрные камни прямо сейчас кладут, туда-сюда носятся мини-погрузчики.

А потом едешь по проспекту Мира (бывший проспект Ленина, переименован украинскими властями в 2016 году) и замечаешь разбитый торговый центр. Его так ушатали, что теперь только под снос. Тем же вечером он появляется в новостях Euronews как иллюстрация «бесчеловечного удара русских по гражданской инфраструктуре Херсона».

— Да, они его отчего-то полюбили и суют во все выпуски. Каждый бесчеловечный удар русских — показывают этот несчастный ТЦ. Куда русские ни бахнут, попадают в него. Он уже по всей Украине погулял… В Мариуполе сейчас важнее слушать, чем смотреть.

Подслушано на улице

Насколько все в Донбассе серьезно, понимаешь уже на пограничном переходе. Там чуть в стороне ангар, который мы еще в 2021-м прозвали «планетарий»: заходишь внутрь, а над головой иллюзия звездного неба — весь купол в мелкую дырочку от осколков. Сначала неуютно, потом смотришь вниз и думаешь: «Ага, ремонтная яма. Если что, прыгаем в нее и спокойно лежим, как шпроты, потому что в масле».

Пересекая «старую границу», сразу переключаешься в режим «если что». И не удивляешься ничему. И рассказы о том, что тут творилось, слушаешь с пониманием: это надо запомнить и сделать выводы. И из хорошего, и из плохого. Нам теперь со всем этим жить.

— Из вон того ТЦ укропы вынесли всю ювелирку и сказали местным: остальное ваше, но учтите, мы в десять вечера по нему долбанем. Народ кинулся за барахлом… А укропы долбанули в восемь. Кто не успел, там и остался. Как доказательство бесчеловечного удара русских.

— А вон тот магазин уже сами местные растащили и подожгли, чтобы ничего не досталось москалям. Дико было смотреть, как люди, которым вскоре голодать и вроде легко додуматься, что это неизбежно, несли не провиант, а меха и электронику… А объясняли так: «Ну ведь когда русские придут, они все разграбят!»

— Есть один дом, ответственность за разрушение которого взяло на себя Министерство обороны России. Шла колонна, грузовик встал: черт знает, движок стуканул или еще чего… И его спихнули с дороги под стену дома. Он стоял, стоял, потом нарисовался укроп с РПГ и стрельнул. А там боеприпасы. Стены так расковыряло, что торчала арматура во все стороны.

— В университете ничего и никого не было, спроси тут любого, все же видели. Укропы его раздолбали просто, чтобы раздолбать университет, понимаешь? Чтобы у нас его не стало. Ну это они нас плохо знают. Когда укропов выгнали, ректорша — чумовая тетка — пошла по подвалам, достала оттуда своих профессоров и сказала: «Университет продолжает работу. Только он теперь российский». Еще он внезапно стал имени художника Куинджи. Непонятно как, но никто не против, Куинджи ведь наш, здешний.

— Я видел, как работала бригада строителей из Тулы. Дом — шесть подъездов. Сохранились перекрытия, и на том спасибо. За день они выкинули оттуда все, что там осталось, включая разбитые коммуникации. За второй день завели новые — все современное, пластик, — и электрику. За третий поставили окна и двери… Кстати, бригад из России у нас не так уж много, хотя зарплаты приличные. Больше строителей из Донецка.

— Не очень спешат заселяться в эти шикарные новые кварталы. Ждут, чтобы отремонтировали их дома. Жил человек в центре и хочет там остаться. Притом что у него могло воды не быть… Да, в мирное время. Вон в той сталинке просто недобивала вода до верхних этажей. И люди ходили с ведрами в подвал. Зато в центре. Ну это привычка к месту: вон родная школа, вот детский сад. А дом починят. И наверное, воду починят тоже.

Подслушано в машине

Волонтеры фестиваля «Звезды над Донбассом» с самого начала спецоперации возили гуманитарную помощь на освобожденные территории, в те места, куда не добирались сотрудники МЧС: не могли проехать на грузовиках через убитые мосты и взорванные дамбы.

Вся читающая Россия по призыву наших писателей-фантастов и поэтов собирала деньги на продуктовые наборы. Естественно, волонтеры насмотрелись на такое, что некоторым и не снилось. И у них теперь своя «оптика». Свой взгляд на вещи, прагматичный и человечный одновременно.

— В Мариуполе гуманитарка появлялась на рынке максимум через 2 часа после начала раздачи. С непривычки это бесило. Я же помню, как в первых освобожденных районах народ, выползая из руин, радовался любой еде и любому тряпью. В Марике так благодарны были только на окраинах, куда, собственно, ездили мы. А где гуманитарку раздавали постоянно, там и одежду выбирали, и за едой приходили по нескольку раз. И бегом на рынок.

— Очень заметна разница между теми, кто сидел в подвалах, готовил на кострах, хоронил во дворе соседей и встречал «русских», неважно, донецких или россиян, со слезами на глазах, и теми, кто успел уйти из города, а сейчас возвращается, и кому Россия теперь по гроб жизни должна за причиненные неудобства.

— А с другой стороны, вот парень один привез гуманитарку в Херсон, когда тот был типа наш. У парня никаких шевронов, никаких вообще знаков принадлежности, только во-от такусенький триколор на груди. Ничего, они там глазастые, разглядели. Человеку за 5  минут успели наплевать на спину, обозвать оккупантом и вообще наговорить такого, что просто сдали нервы: он от греха подальше забросил все на пункт сбора гуманитарной помощи и свалил оттуда. А в Марике… Здесь все нормально будет. Тут много наших.

Подслушано на обочине

Колонна автобусов едет из пансионата. Вдруг последний тормозит. Встают все. Выходим на обочину размяться. С асфальта не сходим: большинство участников фестиваля успели поездить по горячим точкам, серым зонам и прочим «территориям команчей»  — знают, как себя вести.

И верно: вдоль дороги на кустах белые ленточки. Значит, опасно: могут быть мины. Тем временем от последнего автобуса люди бегут в «зеленку» по нужде.

Что делает ситуацию окончательно дикой — это донецкие. Похоже, им уже где из пушек не стреляют, там и не война. Наш волонтер за минуту срывает голос, призывая народ одуматься.

Водитель чуть не глотает сигарету и очень натурально хватается за сердце.

— Ну все, выдыхай. И не впечатляйся. Россия самая большая страна на планете. В ней всего много, и идиотов в том числе. Так что вливайтесь в нашу дружную идиотскую семью!
— Уж лучше с вами, чем с укропами.

Подслушано в пансионате

— Это что за дела? Здесь уже год как Россия, а в пансионате ни одного российского телевизионного канала.
— Привыкай.

Пара слов о разрухе

Я сейчас разрешу на меня обижаться как угодно, но все равно скажу. Если вас очень сильно впечатлил разбитый Мариуполь, то вы куда-то не туда глядели последние 30 лет. Мариуполь — это типичный провинциальный город России на быстрой перемотке. Это концентрированные 1990-е, которые просто в один момент доломали, а теперь в таком же темпе вытаскивают на уровень 2020-х.

Если забыть, например, Грозный, от которого почти ничего не осталось (Мариуполь по сравнению с ним очень слабо пострадал), а говорить именно о медленном сползании страны в разруху… У нас полно колоритнейших руин, получившихся безо всяких боевых действий. Они и сейчас по всей России, до них еще неизвестно когда руки дойдут. Старые дома обваливаются сами по себе точно так же, как расстрелянные в Мариуполе. И почти любой недостроенный многоквартирник, брошенный в 1990-х, сегодня выглядит так, будто повидал войну.

«Азовсталь»? Давайте к нам под Вышний Волочек, у нас таких сколько влезет. Они, конечно, сравнительно маленькие и без дырок от снарядов, но в остальном любое промышленное предприятие, которое пустили на металлолом и кирпичи, превращается за несколько лет в форменную «Азовсталь». И даже обрушения перекрытий там будто после бомбежки.

Мариуполь — это урок нам, что было бы со всей Россией, если бы мы не взялись за ум.

Пара слов о тактике и стратегии

«Азовсталь» начинает наводить на размышления не когда стоишь у проходной, а когда едешь вдоль забора и осознаешь масштаб проблемы в чисто военном смысле. Трудная задача для сильных людей. И ты склоняешь голову перед упорством и отвагой тех, кто вынужден был штурмовать комбинат.

Решить проблему «Азовстали» можно было за час, кинув через забор десяток, по числу крупных строений, тактических спецбоеприпасов. Килотонн по десять. Если работать батареей «Тюльпанов» — вообще 15 минут. Встать где угодно в городе, там же отовсюду близко, накинуть — и нет проблемы.

А что городу настанет окончательный кирдык — да и черт с ним, все равно его укропы испортили. Но так можно и проблему Америки решить. Да любую проблему.

Но тогда мы будем не русские. И это принципиальный момент, о котором многие не задумываются, а напрасно. Есть вещи, которые русским делать не надо.

И немного о писателях и их друзьях

«Звезды над Донбассом» начинался в еще непризнанной ДНР как фестиваль фантастики. Собственно, его выдумали, сидя на кухне у председателя Общественной палаты Донецкой Народной Республики Александра Кофмана, два патриарха русского фантастического цеха — Андрей Лазарчук и Евгений Лукин. Вскоре к фестивалю примкнули поэты, музыканты, кинематографисты, художники. Он быстро стал всероссийским, а потом и международным.

И в 2021-м, последнем относительно мирном году, когда на границе Донецка бабахало, но в нас не прилетало, с главной сцены «ЗнД» прозвучали слова:

«Вы вообще понимаете, что крупнейший литературный форум России проходит в Донецке? И если мы сюда пришли, значит, тут Родина. Осталось это оформить».

Оформили. Теперь Донбасс — Россия, а «ЗнД» проводится под эгидой Президентского фонда культурных инициатив. И несмотря на обстановку, приближенную к боевой, и вынужденный переезд в Мариуполь, где главной нашей площадкой стал только что отстроенный спорткомплекс университета, фестиваль прошел нормально.

Главное — «агитбригады» из поэтов и музыкантов каждый день выезжали в прифронтовую зону и там радовали солдат. Были поездки по госпиталям. Было сделано много всего, что надо делать, если твоя страна ввязалась в драку, а ты уже старая развалина и вынужденно делегировал мордобой детям. Кстати, сколько народу явилось на «ЗнД», кто с палочкой, а кто и вовсе на костылях, — это показатель. На этот фестиваль рвались. Хотели, конечно, опять в Донецк. Ну в следующий раз.

И каждый день мы подъезжали к университету новым путем. Потому что вокруг кипела стройка, и все в городе менялось на глазах. Менялось к лучшему.