«Выпил водки и съел собачку»: как Арканов едва не лишился «причинного места»
В 1967 году юмориста включили в делегацию писателей для поездки во Вьетнам.
Аркадий Арканов
Стоял октябрь. Солнце, ветра нет, тепло. Воздух свежий и вкусный! Аркадий Арканов глубоко вдохнул и зажмурился. Шагнул в подъезд, предвкушая встречу с 31-летней женой и пятимесячным сыном Васей. Как же Женя будет рада, что муж наконец вернулся с… войны во Вьетнаме!
Они были уверены, что вдвоем не отправят
Весной 1967 года СССР в качестве «поддержки братскому народу» решил отправить в Ханой делегацию писателей. Но пока оформлялись документы, эскалация конфликта достигла пика.
– Новости шли одна ужаснее другой, – вспоминал 81-летний сатирик. – Нервировали страшно. И по мере приближения даты отъезда члены нашей делегации стали «отваливаться». По состоянию здоровья, творческим планам, семейным обстоятельствам и так далее.
В итоге из 24 человек остались двое: завотделом Юго-Восточной Азии в Иностранной комиссии Союза писателей Мариан Ткачев как переводчик и я как корреспондент журнала «Юность».
Они были уверены, что вдвоем не отправят. Но в ЦК КПСС сказали:
– Срыв поездки будет плевком в лицо нашим вьетнамским братьям! Так что поедете в любом случае. К тому же нужно передать подарки детям и мирному населению.
В Ханой 34-летние Ткачев и Арканов прибыли в конце июля. Им предоставили военную машину с водителем и охранником. Оба говорили по-русски.
– Ездили по стране два месяца, – продолжал Аркадий Михайлович. – Много ужасов я видел. Смерть, кровь, разорванные тела, детские крики… До сих пор кажется, что все это приснилось. Я научился ценить каждое мгновение жизни.
Не считался «другом СССР»: почему Генри Киссинджера называли агентом КГБ
Было тяжело физически: жара +50, влажность 90 процентов, грязь, неудобства, ядовитые змеи и насекомые, специфическая пища. И постоянная угроза жизни. Американцы бомбили нещадно. Прятаться было некуда.
«Убежища» представляли собой… ямы с бамбуковыми «крышками». В сезон дождей все заливало водой. Арканову давали возможность общаться не только с вьетнамцами, но и с пленными. Страдания и тех и других сводили с ума.
Однажды, когда журналист покупал рисовую бумагу на рынке, туда упала бомба. Погибло много людей. А в другой раз советского гражданина чуть не расстреляли… партизаны.
«Сначала промежность прострелили бы»
Ехали через джунгли. Неожиданно нарисовался американский истребитель. Водитель и охранник выскочили из машины и убежали. А Арканов остался, ведь рядом спал как убитый Ткачев. Будить его было бесполезно, Мариан лишь мычал. Не бросать же товарища! Бомбить самолеты не стали и улетели. Зато подошли люди с автоматами.
– Окружили автомобиль, – делился сатирик. – На мне была защитного цвета рубаха, на глазах темные очки, а на голове пилотка. Лицо бородатое. Люди смотрели злобно. Мне стало не по себе. Попытался что-то сказать, но меня будто не слышали. Вьетнамцы передернули затворы. И я понял, что мне конец! Прямо окатило всего могильным холодом.
И тут появились водитель и охранник. Закричали на вьетнамском. Партизаны опустили затворы и заулыбались.
– Вовремя мы появились. Тебя за американца приняли. Убили бы. Сначала промежность прострелили бы на случай, если выживешь, чтоб детей не плодил, – объяснили попутчики.
– Когда мы добрались до селения, я выпил две бутылки местной водки, съел блюдо из собачки, обсосав на десерт лягушачью ножку, – признавался Арканов. – А вообще я был уверен, что живым домой не вернусь! Так и останусь в этой душной стране! Меня точно убьют! Или под бомбами погибну!
Однако писатель отделался «лишь» сломанными ребрами.
– Незадолго до отбытия на родину накрыло-таки меня бомбой! – усмехался Аркадий Михайлович. – На рынке опять же. Я так хотел домой, что отказался ложиться в госпиталь! Так и прилетел в Москву с переломами.
Как же я был счастлив! Как радовался земле, солнцу, листьям, каждому мгновению! И все не мог никак наобниматься с женой и сыном! Господи, какое же это чудо – мирная жизнь!