80 лет Победе! Зиновий Герд. Обгрызла война мою ногу на восемь сантиметров. и еще не сгибалась в колене

– Cколько вам лет? – Военком смотрел в документы. – Вижу, 24. А я бы и 17 не дал! Вид какой-то у вас… Чем болеете? И вообще… Куда собрались? У вас же двойная бронь!

Хм…

– На фронт! – зло сверкнул глазами невысокий худенький паренек. – Не буду тут отсиживаться!

Товарищ военный устало потер лоб:

– Ладно. Пишите заявление.

И Залман Храпинович радостно выхватил лист, после чего примостился за длинным столом…

В Москву Зяма перебрался в 1932 году в 15 лет из города Себеж Псковской области. Поступил в фабрично-заводское училище электрозавода. И сразу стал играть в ТРАМе – театре рабочей молодежи, организованном Валентином Плучеком.
Через два года устроился электриком в Метрострой, что не помешало быть зачисленным и в труппу. Выступал Залман Храпинович под творческим псевдонимом Зиновий Гердт, а в 63-м оформил на это имя и паспорт.

Когда началась война, электрик-артист получил сразу две брони: в Метрострое и в театре. Но, как и многие, рвался «бить фашистскую мразь». Начальство и слушать ничего не желало. Особенно в ТРАМе.

– Нас переформировывают во фронтовой театр, – объясняли 33-летний драматург Алексей Арбузов и режиссер Валентин Плучек, которому был 31 год. – Так что нюхнешь еще пороху!

Но парень уперся. И добился-таки своего!

– На передовую я попал лишь в июне 1942 года, – рассказывал Зиновий Гердт (†80). – Ведь меня как имеющего техническое образование определили в военно-инженерное училище на курсы саперного дела. Оттуда вышел младшим лейтенантом.

И был отправлен командиром саперного взвода 81-го гвардейского стрелкового полка 25-й гвардейской дивизии на Воронежский фронт.

– На Дон, между Старым и Новым Осколом, – уточнял народный артист СССР. – Приехал и впервые увидел убитых. Это так страшно! Лежит мальчик с черным лицом, по нему ползают мухи… Притом что лето и жутко, нестерпимо отвратительно пахнет! Потому что тело разложилось. Я перепугался… Сильно… До дрожи…

В августе 42-го под Воронежем развернулись тяжелые бои. 25-я дивизия штурмовала село Сторожевое 1-е, которое удерживали венгры. Плацдарм был взят за 13 дней. Минер Залман Храпинович получил небольшое ранение в правую ногу, сильную контузию, медаль «За отвагу» и две звездочки на погоны – стал гвардии старшим лейтенантом.

До января 43-го плацдарм удерживали от наскоков фашистов. И однажды Зяма чуть не погиб.

– С другом разминировали наши же мины, которые теперь были у нас в тылу, – рассказывала знаменитость. – И, когда вся работа была сделана, я вспомнил, что в овражке остались еще две. Начал разминировать. И вдруг чека выскользнула из рук, упала в глину, а стержень десятикилограммовым усилием пружины заскользил между моими пальцами. В какую-то долю секунды ногтем большого пальца я попал в крошечную щербинку – и это предотвратило взрыв. 10 килограммов удерживал одним ногтем! А потом умудрился вставить на место чеку. И тут, когда смерть выпустила меня из своих лап, почувствовал дикий страх, побелел и лег на мокрую землю. Волна теплой крови поднялась снизу вверх по моему телу, пошевелила волосы на голове, а во рту я почувствовал железистый вкус.

В январе 43-го со Сторожевского плацдарма началось Острогожско-Россошанское наступление.

«Мы за несколько дней продвинулись на запад на 40 километров, – радостно писал минер Храпинович 24-летней жене Маше Новиковой. – Мадьяр бежит некрасиво. Бог ты мой, до чего ж сопливые!.. Время – кипяток! Двигаем на запад, пленные тучами, трофеев до черта, освободили кучу населенных пунктов. Народ встречает здорово…»

Но было и много горького. Гибли товарищи.

– Особо запомнилась смерть бывшего моряка Борзых, – вздыхал Зиновий Ефимович. – Мы бежали по полю, и вдруг Вася упал. А когда принесли в деревню, попросил не заносить его в сарай – хотел смотреть в небо. Сказал: «Дайте мой вещевой мешок». Достал оттуда тельник, бескозырку и морской воротник. Поднес к глазам, а потом развел руки. И запел: «Раскинулось море широко…» Вася Борзых пел, смотрел в небо и плакал. И мы все плакали тоже. А через пять минут моего друга не стало…

В феврале 43-го закончилась война и для Зямы. На подступах к Харькову старлей со своими саперами под огнем фашистов разминировал поля для прохода наших танков. И вдруг почувствовал удар.

«Саданул меня ворог из танка снарядом, – написал потом минер Храпинович супруге. – И осколок врезался в кость левого бедра, повыше колена. И натворил там дел скверных».

Вот так.

– В этом поле за городком Дергачи, быть может, мне и лежать вечно, если бы не 19-летняя санинструктор Верочка Ведина, – продолжал Зиновий Гердт. – Спасла меня, пронеся на своих ручках с километр. Вообще, при таком ранении очень интересное ощущение – будто оглоблей ударили! Я упал. И вижу, как моя левая нога сама собой ходит, словно хвост дракона. И тут я понял, что ее у меня больше просто нет!

С Верой Вединой актер потом дружил всю жизнь. А в 90-х помог через мэра Москвы Юрия Лужкова въехать в новую квартиру.

Награду за этот подвиг – орден Красной Звезды – Залман Храпинович получил осенью 47-го. К этому времени наконец выбрался из госпиталей. Ведь на лечение ноги ушло… четыре года!

– Сначала лежал в Белгороде, – вспоминал любимец публики. – Там не было гипса, лекарств и перевязочных средств. Город-то только освободили! Была шина, проволочная, она выгибалась по форме сломанной ноги. А в ней выбито восемь сантиметров кости над коленом. Вздохнуть или чихнуть – не дай бог! Я терял сознание от боли. Затем меня перевезли в Курск, где сделали первую операцию. Потом – в Новосибирск, где я перенес еще три. Там был жестокий военный хирург, который говорил, что чем больше раненый на столе кричит, тем меньше он страдает потом в койке. Под местной анестезией долбил эту мою кость. Три раза! Негодяй! Сволочь! Но действительно, через час было уже не так больно, как после наркоза! Потом меня переправили в Москву. И здесь состоялись главные операции – шесть штук! Но нога все равно не заживала! Выпускали меня из госпиталя пару раз на костылях, а я быстро возвращался. Потому что только начинающее срастаться опять обламывалось. Меня стали готовить к ампутации. И тут появилась волшебница – хирург Ксения Винцентини! А знаете, кто был ее муж? Конструктор Сергей Королев! Он тогда в тюрьме сидел. Конечность Ксения Максимилиановна мне собрала, сделав 11-ю операцию. Но короче стала. Обгрызла война мою ногу на восемь сантиметров. И еще не сгибалась в колене.

Зяма Храпинович был признан инвалидом третьей группы. Но впереди минера ждала большая слава…
О фронтовых месяцах народный артист СССР не забывал никогда. Часто снились бои и погибшие друзья.

– Каждый мирный день воспринимаю как чудесный подарок судьбы, – говорил Зиновий Гердт. – Хоть раз в сутки обязательно мелькает мысль: «Я живой!» И у всех, кто прошел войну, твердое ощущение, что жить надо достойно…