Валентина Талызина. Я выросла в совхозе и умела все! Сажать картошку, колоть дрова и доить корову

— Я играла в куклы до… девятого класса, — признавалась Валентина Талызина (†90). — У меня были театры! Музыкальной комедии, оперы и балета, а также кинотеатр. Мама говорила: «Валя! Ну ты хоть бы на танцы пошла!» А я все сидела дома и разыгрывала спектакли со своими «артистами». Валя родилась в январе 1935 года в Омске. Родители работали в системе торговли. 32-летний Илларион Талызин руководил отделом рабочего снабжения, а его 22-летняя супруга Настя служила там же счетоводом.

В 1939 году к СССР была присоединена Западная Белоруссия. И супругов направили в город Барановичи. — Поселились у поляков, — вспоминала народная артистка РСФСР. — Местные втайне ненавидели коммунистическую власть. Но к нам относились нормально. Отец даже закрутил роман с полькой. Врезалось в память на всю жизнь. Папа стоял на коленях, хватаясь за мамины ноги, и громко умолял: «Ну, сделай так, чтобы я не пошел к ней!» Но сибирячка удерживать мужа не стала и отпустила на все четыре стороны. Гордая! А потом началась война. — На второй день отец пришел за мной в детсад, — продолжала Талызина. — А через два часа от садика ничего не осталось — разбомбили! Железнодорожный узел — тоже. Поэтому уехать мы не могли. И мама сказала полякам: «Я остаюсь. Что будет вам, то пусть и мне». Те только покачали головой: «Нет, пани, вам и нам будет разное». В тот же вечер мы сели, наверно, на последнюю полуторку: трое детей и взрослые. По дороге то и дело нас останавливали какие-то командиры: «Слезайте! Мы реквизируем грузовик для нужд фронта!» В ответ приподнимали и показывали нас. Ругань стояла страшная! Но все-таки пропускали. На следующий день немцы вошли в Барановичи. А еще через день всех коммунистов вместе с семьями расстреляли на главной площади. Целый месяц мать, которой было самой всего 28, с шестилетним ребенком добиралась до родной Омской области. Поселилась рядом с сестрой, работавшей в Борисовском зерносовхозе. — Жили очень скромно, питались однообразно, — вздыхала Валентина Илларионовна. — Хорошо, что держали корову. Еще на столе были картошка, огурцы, зеленые соленые помидоры. Они не успевали в Сибири за короткое лето созреть. Иногда ели какое-то мясо. Это была роскошь! Но ни каш, ни фруктов я не знала. Алиментов от отца мы не видели. Жили на крошечную зарплату счетовода. Кстати, замуж мама больше не вышла. Всю себя посвятила мне. Думала, что стану учительницей. Я выросла в совхозе и умела все! Сажать картошку, колоть дрова и доить корову. Заодно стала молчаливой и замкнутой. В Сибири не любят болтать. В 1952 году выпускница сельской школы поехала поступать в Омский педагогический институт. — Моя подружка на экзаменах провалилась, — рассказывала актриса. — Поскольку неохота было одной ехать забирать документы, сказала, что я тоже не прошла. А я по своей наивности даже не стала проверять. И отправилась вместе с Таней на экономический факультет аграрного института. Но тяга к искусству взяла-таки свое. — Меня все время манила сцена. Я пошла в драмкружок, играла главные роли. Стала звездой местного масштаба, — улыбалась Талызина. — После второго курса была практика. Пыль, жарища. Я водила трактор, полола и думала, что, если сейчас не отправлюсь в столицу, останусь в этих полях навсегда! После второго курса сельхозинститута девушка уеха-ла в Москву и поступила в ГИТИС. Это случилось в 1952 году. — Так как за моей спиной было 3000 километров, а приехала я без документов в неизвестность, то, видно, на экзамене показала себя хорошо. Приняли с первого тура! — гордилась актриса. — Правда, жить приходилось впроголодь. Мой ужин состоял из одного бутерброда. Просто ужас! Нищета страшная! Поэтому Талызина приложила все усилия, чтобы стать отличницей и получать Сталинскую стипендию. — Зубрила изо всех сил! — признавалась Валентина Илларионовна. — Но в итоге стала получать 780 рублей — очень большие деньги! Помню, ветчина стоила трешку. Я была богаче всех! В 1958 году 23-летнюю Талызину приняли в Театр имени Моссовета. — Одна актриса сказала обо мне: «Пришла девочка непородистая, некрасивая, обыкновенная социальная героиня. Правда, с красивым голосом и очень про-фес-сио-наль-ная». Только через год мне дали главную роль в спектакле. А в кино и вовсе сняли только в 1963-м. Это была небольшая роль следователя-практиканта Инны в детективе «Человек, который сомневается». Дебютантке тогда исполнилось 28 лет.