Чугунная шинель. Жизнь и смерть мистического писателя Михаила Булгакова

В письме к Сталину Михаил Афанасьевич Булгаков назвал себя «мистическим писателем». Действительно, его произведения полны тайн и загадок. Но и в жизни Мастера хватало cверхъестественного…

Мистическая профессия

В 1916 году Михаил Булгаков закончил медицинский факультет Киевского университета и был направлен лекарем в Смоленскую губернию. Затем врачевал в Вязьме, занимался частной практикой в Москве, Киеве. Позже этот опыт начинающий сочинитель запечатлел в «Записках юного врача», которые вышли в свет в 1925–1926 годах. В этом сборнике рассказов уже чувствовался почерк будущего «мистического писателя».

Видимо, медицина располагает к серьезным размышлениям о жизни, к философствованию и мистицизму. Оно и понятно: по роду службы врачам приходится часто сталкиваться с болезнями, смертями, людскими трагедиями. День за днем наблюдая за борьбой жизни и смерти, поневоле задумаешься о потустороннем.

Врачи, пожалуй, больше, чем представители других профессий, понимают, насколько тонка грань между тем светом и этим. И не всегда от недуга человека могут спасти пилюли и примочки — очень многое зависит от воли Провидения…

Мистические настроения Булгакова объясняются и его происхождением. Дед писателя служил православным священником, отец — профессором киевской Духовной академии по кафедре истории западных вероисповеданий. Однако в первой половине жизни Михаила Афанасьевича больше влекла к себе область магического, чем религия. Он серьезно изучал эзотерическую литературу, штудировал труды по христианской демонологии.

Кроме того, известно, что в этом вопросе Михаил Афанасьевич обладал и некоторым собственным мистическим опытом. В свою бытность земским врачом он пристрастился к морфию, но, в отличие от главного героя рассказа «Морфий», сумел преодолеть пагубную страсть. Правда, потом в течение довольно продолжительного времени нюхал кокаин. Как и многие его современники, Булгаков считал, что видения, вызванные наркотиком, расширяют границы сознания.

Но во второй половине жизни писатель стал по-настоящему верующим человеком, о чем свидетельствует запись в дневнике примерно такого содержания: может быть, Бог не нужен людям сильным и уверенным, но ему, Булгакову, без надежды на Высший промысл не обойтись…

Рукописи не горят

Писательский талант Булгакова невозможно отделить от его провидческого дара. Многое из того, что он напророчил, сбылось, особенно применительно к нему самому.

Знаменитая фраза Воланда «рукописи не горят» вернула к жизни многие его произведения. Булгаков неоднократно пытался сжечь рукопись «Мастера и Маргариты», но роман всякий раз воскресал из мертвых. 28 марта 1930 года Михаил Афанасьевич записал в дневнике:

«Я своими руками бросил в печку черновик романа о дьяволе…»

Но уцелели рабочие материалы… Позже Булгаков пытался сжечь одну из последних рукописей — его жена Елена Сергеевна успела выхватить тетрадь из печки. Ранняя пьеса «Сыновья муллы», уничтоженная вскоре после создания, обнаружилась спустя много лет в грозненском театре. И это притом, что многие здания в столице Чечни были полностью уничтожены во время войны!

Та же участь постигла первую редакцию «Театрального романа». Булгаков сжег его после того, как получил известие о цензурном запрете пьесы «Кабала святош». Правда, сам же его потом и восстановил.

Предсказанный пожар

«Загорелось как-то необыкновенно, быстро и сильно, как не бывает даже при бензине. Сейчас же задымились обои, загорелась сорванная гардина на полу и начали тлеть рамы в разбитых окнах».

Это сцена из «Мастера и Маргариты», которую Булгаков диктовал Елене Сергеевне в ночь с 22 на 23 января 1934 года. А вот что написала она сама в своем дневнике днем позже:

«Он, лежа, диктовал мне главу из романа — пожар в Берлиозовой квартире. Диктовка закончилась во втором часу ночи».

Дальше — как по писаному! Обоим захотелось перекусить. Елена Сергеевна пошла на кухню. Там на керосинке кипятилось белье. Домработница, пребывавшая не в духе, «рванула таз с керосинки, та полетела со стола в угол, где стоял бидон и четверть с керосином — не закрытые. Вспыхнул огонь».

Женщины подняли крик. Прибежавший Михаил Афанасьевич, «в одной рубахе, босой… застал уже кухню в огне». Потом Булгаков и Елена Сергеевна долго не могли прийти в себя: не успели высохнуть чернила, а написанное сбылось в точности.

«Я скоро умру»

За 6 лет до своей смерти Михаил Афанасьевич, здоровый, крепкий мужчина в расцвете сил, как-то сказал жене:

«Имей в виду, я буду очень тяжело умирать, дай мне клятву, что ты не отдашь меня в больницу, а я умру у тебя на руках».

Елена Сергеевна засмеялась — ничто не предвещало несчастья. Но Булгаков вдруг стал серьезным как никогда: «Поклянись». Жене пришлось дать слово.

Обеспокоенная его пророчеством, она регулярно отправляла мужа к врачам, но те не находили ничего опасного. А менее чем за полгода до смерти обнаружили болезнь — гипертонический нефросклероз, сгубивший и отца писателя. Обнаружили — да поздно, недуг быстро прогрессировал.

Незадолго до кончины Михаила Афанасьевича навестил писатель Валентин Катаев.

Я скоро умру, — сказал ему Мастер. — Я даже могу вам сказать, что будет потом. Я буду лежать в гробу, и, когда меня начнут выносить, произойдет следующее. Так как лестница очень узкая, то мой гроб начнут поворачивать, и правым углом он ударится в дверь Ромашова, который живет этажом ниже.

Все произошло именно так, как предсказал Булгаков. Но этому предшествовала еще одна мистическая история…

Две могилы

В начале 1930-х годов Булгакову поручили сделать инсценировку «Мертвых душ». Михаил Афанасьевич всегда обожал Гоголя, высоко ценил его произведения, считал своим учителем. Волнение и страх никак не позволяли ему приступить к работе над великой поэмой. Однажды Мастеру приснился сон.

«Ко мне ночью вбежал хорошо знакомый человек с острым носом, с большими сумасшедшими глазами. Воскликнул: «Что это значит?!»

Булгаков понял: это Гоголь! Он долго оправдывался перед ним, а закончил свою речь слезной мольбой:

«Укрой меня своей чугунной шинелью!»

Гоголь укрыл — после смерти Мастера. А случилось это так. Накануне своей смерти в 1940 году Булгаков указал в завещании, чтобы на его могиле водрузили камень. К сожалению, Елене Сергеевне долго не удавалось исполнить волю покойного.

И на то были свои причины. Она никак не могла подобрать вариант, который, по ее мнению, был бы достоин Мастера, а на дорогой памятник у нее просто не хватало средств. Булгаков ведь и после смерти находился в немилости у советской власти, и помогать вдове опального литератора никто не собирался.

После кончины Мастера прошло 17 лет, а могила все стояла без памятника. Но супруга писателя не теряла надежды исполнить волю мужа. Помог случай.

В 1957 году на Новодевичье перевезли тело Гоголя. На его могилу поставили новый великолепный памятник, а старый, гранитный, просто сломали и выбросили в яму. Там его и приметила Елена Сергеевна. На ее вопрос, откуда он тут взялся, директор гранитной мастерской объяснил, что раньше плита под названием «Голгофа» покоилась на могиле Николая Васильевича Гоголя. Елена Сергеевна сразу решила: это то, что надо!

По ее просьбе экскаватор поднял плиту и перенес на могилу Булгакова. С тех пор два великих мистика так и покоятся друг напротив друга, при этом один из них — автор «Мертвых душ» — действительно укрыл другого своей чугунной шинелью.

Ксения Проскурня