Вождь против сценариста. Почему фильм «Закон жизни» разозлил Сталина

Александр Авдеенко мог считать себя баловнем судьбы. Бывший беспризорник и бывший шахтер, он прославился в одночасье, опубликовав в 1933 году дебютный автобиографический роман «Я люблю». Книгу горячо поддержал «великий пролетарский писатель» Максим Горький.

И Авдеенко активно продолжил работу в литературе, обзавелся семьей, стал спецкором газеты «Правда», киносценаристом и весьма состоятельным по советским меркам человеком. Литератора повсеместно захваливали и с восторгом печатали все, что выходило из-под его пера.

Но случилось непредвиденное: одна из авдеенковских работ страшно разозлила главного цензора страны — лично Иосифа Сталина.

Философия распущенности

В 1940 году в Москве и Ленинграде с помпой прошла премьера фильма «Закон жизни», снятого по сценарию Александра Авдеенко. Но Сталину картина не понравилась категорически! И ее тут же убрали с экранов. Что же с ней было не так?

Сюжет фильма «Закон жизни» более чем незамысловат. На вечере выпускников медицинского института главный положительный герой Паромов пытается противостоять отрицательному Огнерубову — циничному и развратному секретарю комсомола. Огнерубов с успехом спаивает товарищей и пытается соблазнить хорошую девушку Наташу (в которую, естественно, влюблен Паромов).

К счастью, у Наташи открываются глаза на истинное лицо Огнерубова, когда выясняется, что несколько лет назад тот бросил другую хорошую девушку, забеременевшую от него. В финале новым секретарем комсомола становится Паромов, у которого, по всей видимости, все теперь получится с Наташей.

Ни у кого из лиц, причастных к работе над фильмом, не возникло ни малейших сомнений по поводу его благонадежности. В ту пору газеты переполняли новости о разоблачении «врагов» или просто негодяев, маскировавшихся под преданных своему делу партийных работников. Так что картина была выдержана абсолютно в духе времени.

Но 16 августа 1940 года в газете «Правда», с которой сотрудничал Авдеенко (!), появилась анонимная статья «Фальшивый фильм», не оставляющая от «Закона жизни» камня на камне. Вот характерный фрагмент этой публикации:

«Клеветнический характер фильма особенно ярко проявляется в сценах вечеринки студентов-выпускников медицинского института. Авторы фильма изобразили вечер выпускников в институте как пьяную оргию: студенты и студентки напиваются до галлюцинаций. Авторы фильма смакуют эти подробности, еще и еще раз в десятках кадров показывают сцены бесшабашного пьяного разгула… Сцены эти — клевета на советскую студенческую молодежь».

Статья заканчивалась словами:

«Это не закон жизни, а гнилая философия распущенности».

Как позже рассказали Авдеенко в редакции «Правды», этот текст был создан по личному заданию Сталина и даже отредактирован им. Вождь же указал, что под публикацией не должно быть подписи.

Лицом к лицу со Сталиным

Но шельмование картины и ее сценариста на этом не закончилось. 9 сентября 1940 года состоялось совещание в ЦК ВКП(б), посвященное фильму «Закон жизни». На нем присутствовали Сталин, Жданов, Маленков, писатели Александр Фадеев, Валентин Катаев, Николай Асеев и другие, а также создатели картины — сценарист Авдеенко, режиссеры Александр Столпер и Борис Иванов.

Авдеенко вспоминал, что совещание проходило в большом зале с громадной квадратной колонной. Председательствовал Андрей Жданов, тогдашний начальник Управления пропаганды и агитации. Однако в середине заседания из-за колонны вышел Сталин, чтобы уже лично обрушиться с критикой на автора картины.

«Я сидел к Сталину ближе всех и неотрывно смотрел на него, — рассказывал впоследствии Авдеенко. — Я считал его великим, гениальным. Преклонялся перед ним. Но выражение рябого, желто-смуглого лица поразило неумолимой жестокостью, надменностью, высокомерием. Я почувствовал и увидел, что Сталин не уважает ни одного из тех, кто находился в зале, никого не считает способным понимать жизнь. Он изрекал всем известные истины как великие открытия. Говорил медленно, с частыми паузами, нисколько не смущаясь долгим молчанием. Не говорил, а размышлял вслух, не замечая присутствующих».

Сохранившаяся стенограмма заседания позволяет узнать, что именно говорил тогда Сталин. Прежде всего, он чуть ли не полностью пересказал пресловутую статью «Фальшивый фильм», однако добавил и кое-что новое:

«Посмотрите, какого донжуана он рисует для социалистической страны, проповедует трактирную любовь, ультранатуральную любовь — «Я вас люблю, а ну, ложитесь». Это называется поэзия. Погибла бы тогда литература, если бы так писали люди».

«Весь грех Авдеенко, — указывал далее вождь, — состоит в том, что нашего брата — большевика — он оставляет в тени и для него у Авдеенко не хватает красок. Он так хорошо присмотрелся к врагам, до того хорошо познакомился с ними, что может изобразить их как с отрицательной, так и с положительной точки зрения. К нашей же действительности он не присмотрелся. Трудно поверить, но он не понял, не заметил ее».

Константин Симонов, позже тесно сотрудничавший с режиссером Столпером, передавал его рассказ о том совещании:

«Весь огонь резкой, можно сказать, почти беспощадной критики был обрушен Сталиным на автора сценария, на Авдеенко, а Столпер и Иванов как бы при сем присутствовали. И когда кто-то на этом разгроме обратил внимание Сталина на двух сидевших тут же режиссеров: дескать, что же делать с ними, надо, мол, покарать и их, а не только одного Авдеенко, Сталин не поддержал этого предложения. Небрежно покрутил пальцем в воздухе, показывая, как крутится в аппарате лента, и сказал: «А что они? Они только крутили то, что он им написал». И, сказав это, возвратился к разговору об Авдеенко».

Казус с Катаевым

Нельзя не отметить, что проштрафившегося сценариста клеймили и его же коллеги-писатели, хотя и не все с одинаковым рвением. Например, Валентин Катаев, начав с дежурного осуждения фильма «Закон жизни», сразу переключился на совсем другие темы, заговорив о литературной работе над формой и стилем. Сталин неожиданно прервал его выступление и принялся высказывать собственные мысли об искусстве.

Лишь через час он вспомнил о Катаеве и бросил ему:

«Извиняюсь. Продолжайте!»

Писатель на это ответил:

«А что же мне продолжать, товарищ Сталин? Вы за меня все сказали».

После чего сошел с трибуны.

Авдеенко вспоминал:

«Много лет спустя Катаев мне признался, что он не ожидал от себя такой отчаянной выходки. Когда вернулся на свое место, понял, что непочтительно ответил Сталину. Ему показалось, что Сталин очень внимательно посмотрел на него. Катаев долгое время боялся мести Сталина, ждал ареста».

Искупление вины

Ждал ареста и сам Авдеенко, но тоже пронесло. Правда, ему пришлось временно попрощаться с литературой и жизнью на широкую ногу. Писателя исключили из партии, уволили из «Правды», и он вернулся к работе шахтером.

Во время Великой Отечественной войны Авдеенко стал фронтовым корреспондентом. Сначала он печатался лишь в газете дивизии, куда был направлен. Но в 1943 году главный редактор центральной военной газеты «Красная звезда» Давид Ортенберг направил Сталину запрос о возможности перепечатки очерка Авдеенко. Вождь позвонил редактору и дал на это добро:

«Можете печатать. Авдеенко искупил свою вину».

С той поры жизнь писателя вновь пошла в гору. После войны он вернулся в Москву, где продолжил карьеру журналиста и литератора.

Удивительно, что, когда в 1953 году умер Сталин, именно Александру Авдеенко доверили вести радиорепортаж с похорон вождя.

«Вслед за изумлением возникло чувство страха, что где-то, кто-то в последний момент вспомнит, как Сталин предавал меня анафеме».

Однако никто об этом не вспомнил…

Евгений Новицкий