Упустил три шанса умереть: кого племянник Наполеона назвал «дьяволом Бородино»

26 августа 1812 года. Французский принц Эжен де Богарне, пасынок самого Наполеона, с утра пребывал в спокойном и даже приподнятом настроении, хотя день обещал принести битву, какой еще не видала земля.

В его распоряжении находился четвертый корпус французской армии — 35 тысяч солдат и 80 орудий, готовые сокрушить любое сопротивление русских. Да, те неплохо окопались в своих редутах на берегах двух рек, но преимущество было на стороне великой Франции, а значит, и Бог тоже.

Эжен де Богарне был уверен в скорой и блестящей победе в Бородинской битве, полном разгроме русской армии и триумфе своего возлюбленного императора. В самом деле, что могло пойти не так?

Война, война и чуть-чуть политики: что известно о «ровне» Суворову полководце Паскевиче

К 11 часам настроение французского принца уже не было столь радужным. Русские не просто хорошо сражались — они стояли насмерть. Плотный артиллерийский огонь сровнял с землей почти все их укрепления, а центральная высота продолжала держаться, огрызаясь редкими, но болезненно-меткими выстрелами из собственных орудий.

Де Богарне дважды посылал солдат взять проклятое укрепление, и дважды же навстречу им выдвигалась 26-я дивизия российской императорской армии, встречающая французов в штыки. Во главе контратаки неизменно скакал некий молодой офицер, увлекающий за собой солдат.

В первый раз его лошадь пала под французским штыком, второй — убитая прямым попаданием пушечного ядра. Но Иван Паскевич — имя бешеного командира Эжену доложили после первого штурма — каким-то образом вставал и продолжал сражаться.

К 13 часам де Богарне била крупная нервная дрожь: высота так и не была взята. Его многочисленные, прекрасно подготовленные войска не смогли продвинуться вперед, и он не представлял, как будет оправдываться перед императором.

Русские воины из 26-й дивизии погибли почти все, но забрали с собой неисчислимое число французов. Поле боя было густо усеяно трупами, боевой дух солдат упал до нуля.

«Бородино — это ад, — тоскливо подумал Эжен де Богарне, — а Паскевич — настоящий дьявол».

Разумеется, Паскевич не считал себя дьяволом. Более того, если бы кто спросил его о том судьбоносном дне, он бы ответил, что Бог, несомненно, был на стороне России. И все же в тот день он упустил целых три шанса умереть: два раза, когда под ним убивали лошадей, и последний — после гибели 26-й дивизии.

Если бы не подкрепление, направленное Барклаем-де-Толли, Паскевич бы навсегда остался в том редуте вместе со своими бойцами.

Максим ФИЛАРЕТОВ