Атаманша Маруська Семенова. Как разбойница Петра I лечила

Те, кто оставался жив после встречи с разбойниками на Ярославской дороге, рассказывали, что все они беглые каторжники с рваными ноздрями и клеймеными щеками.

Самым же удивительным было то, что командовала ими баба — Маруська Семенова, о которой ходили слухи, будто она ведьма. Точно не знали, но говорили, что отчаянная рвань, собравшаяся в шайке, вся как один околдована ею и не смеет слово поперек сказать.

Ведьма-атаманша

Родом эта атаманша была из подмосковного села боярина Шереметева. А в разбойники подалась, когда снесла косой голову пьяному приказчику, хотевшему изнасиловать ее. В лесу она якобы встретила лихих людей, которые тоже возжелали красивой девицы.

Но, когда первый из них сделал шаг в ее сторону, в тот же миг так брякнулся о землю, что долго не мог прийти в себя. Не повезло и второму. Больше охотников не нашлось. Тогда Маруська сказала разбойникам, что будет командовать ими, а если кто не хочет подчиняться бабе, может катиться к черту на кулички…

Так и пошла молва о ведьме-разбойнице, которой сам черт помогает. Во время грабежей на дороге она, по свидетельству очевидцев, отличалась дерзостью и бесстрашием, шайка ее была неуловима. Однажды на поимку разбойников из Москвы был послан отряд стрельцов. Так Маруська завела их на незамерзающие болота, где все они и сгинули.

Дело дошло до того, что богатые люди стали бояться ездить по Ярославской дороге. Когда царь Петр I узнал об этом, то приказал выслать две роты преображенцев, чтобы схватить Маруську с ее шайкой и доставить в Москву. Целую неделю солдаты в мороз лазили по лесным чащобам, но поймали только пятерых беглых крестьян.

После неудачной карательной экспедиции князь Федор Юрьевич Ромодановский, возглавлявший Преображенский приказ розыскных дел, доложил царю, что атаманша со своей шайкой «подалась в чужие земли». Однако он ошибался…

Бой на Ярославской дороге

Несмотря на молодость, у 23-летнего Петра так болела и отекала правая нога, что он едва мог ходить. Лекарства, которыми лечил его заморский лекарь Поликоло, не помогали. В начале зимы 1695 года измучившийся царь по совету патриарха Адриана решил отправиться в Троицкую лавру к святым мощам.

Выехали на трех возках всего с дюжиной солдат, поскольку в последнее время разбойники не показывались на Ярославской дороге. В первом возке находился сам Петр, во втором — пожертвования для лавры и несколько солдат, остальные сидели в заднем возке с князем Ромодановским.

Царский поезд быстро мчался по накатистой дороге. Но, когда первый возок въехал на мост через реку Клязьму, под ним провалились несколько кем-то подпиленных бревен, и он застрял. Второй возок налетел на царский… А Ромодановский поотстал, и его возка с солдатами не было видно за поворотом дороги.

И тут из лесных зарослей выскочили десятка три разбойников — кто с пищалями, кто просто с кистенями и топорами. Солдаты, открыв стрельбу, уложили нескольких, и остальные, заколебавшись, приостановились. Вдруг из зарослей появилась молодая женщина в белом полушубке с пищалью наперевес.

Чего встали? Окружай боярских псов! Их всего-то с гулькин нос! — зычно крикнула она и тут же выстрелила в кучера царского возка.

Разбойники дружно бросились к дороге. Но тут из-за поворота вылетел возок Ромодановского, и его солдаты открыли меткую стрельбу… Нескольких нападавших вместе с атаманшей Маруськой удалось схватить, пока они не скрылись в зарослях. После чего царь Петр приказал возвращаться в Москву.

Кремень-баба

Наутро Ромодановский доложил царю, что все разбойники, кроме атаманши, повинились в лиходействе. А вот Маруська ни в чем не признается, хотя ее допрашивали со всей строгостью. Заинтригованный Петр решил сам посмотреть на кремень-бабу. С трудом наступая на распухшую ногу, он в тот же день спустился в пыточное подземелье Разбойного приказа.

Усевшись на лавку, Петр с любопытством разглядывал стройную голую девицу, которую палач начал медленно вздергивать перед ним на дыбе. На его вопрос, почему она разбойничала, а теперь не хочет повиниться, Маруська лишь страшно застонала и с ненавистью глянула на царя.

Перед ним была женщина, которая молча терпела нечеловеческие муки и ни в чем не признавалась. Как ей это удавалось? Петру вспомнились россказни, будто она ведьма, и захотелось ему поговорить с необычной разбойницей.

Он приказал палачу опустить жертву. Маруська обессиленно распласталась на полу.

Правду ли про тебя говорят, будто с нечистой силой знаешься и потому добрых людей на дорогах грабишь, несчастье им приносишь? — спросил Петр.
Так и есть, ведьма она, — жалобно загнусавили лежавшие на полу разбойники в исподних рубахах, пропитавшихся кровью. — Это она нас своим чародейством разбойничать заставляла…
Цыц! — грозно ощетинил усы Петр. И, обращаясь к Маруське, потребовал: — Отвечай, коли есть что сказать.

Царь почувствовал симпатию к непокорной разбойнице и невольно подсказал ей о нечистой силе, давая шанс оправдаться. Но Маруська не воспользовалась им.

Глядя Петру в лицо горящими глазами, она дерзко ответила, что ни с какой нечистой силой не знается, а чтит Господа и Пречистую Богородицу. Что же до чинимых ими, татями, бед, то он, государь, еще хуже разбойников.

Когда мы на кого нападаем, тот может нам отпор дать. А ты, государь, страха и совести не ведая, терзаешь беспомощных людей, — бесстрашно продолжила Маруська. — Чего напрасно мучить? Казни скорей.
Да ты отчаянная, — Петр повернулся к Ромодановскому. — Нынче же составь приговор: в ближайший торговый день этим разбойникам ломать кости и рубить головы на Красной площади, чтобы все православные знали, как государь карает за преступления лихих людей.
А с бабой что? Может, в землю живьем по плечи закопать?

Петр испытующе посмотрел на Маруську. Та осталась верна себе, показав царю язык.

Ее покамест держать в темнице, а когда вернусь из Воронежа, на кол посадим, — решил царь, не сводя взгляда с разбойницы. Но она даже глазом не моргнула.

Казнь лютая

Прошло много месяцев, прежде чем в сентябре 1696 года Петр вернулся в Москву после Азовского похода. Когда царь стал разбираться с накопившимися за время его отсутствия делами, Ромодановский напомнил о давно ждавшей страшной казни Маруське. Государь распорядился устроить потеху на следующий же день.

Прозрачным осенним утром на Преображенской площади, на возвышении перед казарменными строениями, за ночь построили эшафот, перед которым вкопали в землю дубовый кол.

Весть о предстоящей казни знаменитой разбойницы Маруськи разошлась по всей Москве. Еще затемно на площади собралось множество народа посмотреть на предстоящее захватывающее зрелище. Люди облепили крыши домов, влезли на ворота и окрестные деревья.

Солнце поднялось уже довольно высоко, когда к месту казни прибыл Петр со своими сподвижниками. Они расположились на самом удобном месте поблизости от кола, который палач натер мылом. Из подъехавшей кареты двое солдат вывели Маруську.

Когда она проходила мимо Петра, то не ожиданно для него поклонилась и с гордостью сказала:

Вон, государь, сколько людишек собралось меня зреть!

Маруська спокойно взошла на эшафот и повернулась лицом к царю, словно прожигая его взглядом своих горящих глаз. Палач сорвал с нее одежду. Толпа ахнула — так хороша была разбойница-ведьма.

Дьяк, достав длинный список, зачитал ее преступления, а затем огласил приговор:

«Великий Государь, согласно законов людских и Божеских, указал казнить без всякого милосердия разбойницу Маруську казнью лютую через сажание на кол».

Слово за слово

Маруська торопливо перекрестилась, губы ее зашептали молитву. Затем она сама шагнула к палачу:

Чего медлишь? Или бабьи прелести прежде не зрел? Завязывай, — протянула она обе руки.
Подожди! — остановил палача Петр, которому вдруг захотелось поговорить с загадочной разбойницей, не боявшейся мучительной смерти, перед которой от страха трепещут даже бравые мужики. — Пусть подойдет ко мне!

Солдаты подвели сошедшую с эшафота Маруську к царю. Она побледнела, но без страха взглянула ему в глаза — как молнией ударила.

Помирать-то, наверное, не хочется?
Знамо дело, кто же этого хочет.
А ведь когда других убивала, те тоже жить хотели.
Что сейчас говорить об этом? Я свой грех уже муками да молитвами искупила.
А за здравие мое молилась, чтоб нога прошла? Ведь ведаешь, как она меня мучает, — неожиданно для себя спросил Петр, хотя еще минуту назад и не думал о своей больной ноге.
Нет, государь, не молилась.
Пошто так? — удивился царь откровенности разбойницы.
А зачем мне за своего убийцу Богородицу просить. Коли молилась бы, так и нога твоя стала бы здоровой, — опять обожгла взглядом царя Маруська.

Петр на минуту задумался, а потом недоверчиво спросил:

А если помилую, станешь молиться?
Коли помилуешь, так к нынешнему вечеру здоровье обретешь, — уверенно заявила Маруська.
Нечистую силу на помощь призовешь? — все еще недоверчиво поинтересовался царь.
Божью, а не сатанинскую, — возразила разбойница. — Силу мне такую молитва дает: подержу руку над недужным местом — и все проходит.
А не врешь?
Я никогда кривого слова не говорю, — гордо вскинулась Маруська.
Что ж, попробую. Если вылечишь, будешь жить, на полотняный завод на вечную работу отправлю.
Какая же это милость, государь, вечная каторга, — усмехнулась новоявленная целительница. — Помиловать — значит простить вовсе.
А воровать на дорогах снова не пойдешь?
Не пойду, вот крест в том целую.

В критические минуты царь Петр был быстр на решения. Он подозвал дьяка и что-то сказал ему. Тот шустро взбежал на эшафот и громко прокричал толпе:

Государь приказал объявить, что Христос на горе Голгофской двух разбойников раскаявшихся простил. А наш государь Петр Алексеевич вовсю прощает Маруську Семенову как раскаявшуюся в своих злодеяниях и на кресте поклявшуюся впредь воровским промыслом не заниматься.

Под радостные крики толпы Петр со свитой проследовали к каретам и покинули площадь с эшафотом. А помилованную разбойницу отвели в Преображенский дворец.

Загадочная сила

В тот же день на закате царь явился туда и провел с Маруськой почти 2 часа. Он остался так доволен ее лечением, что приказал нарядить разбойницу в самое лучшее платье, повесить на нее бриллианты и взял с собой на пирушку, которая была устроена той ночью в Немецкой слободе.

К удивлению и зависти многих, в течение всего вечера царь не отпускал Маруську от себя, посадив рядом и усердно потчуя отменными яствами.

После этого целительница три дня кряду приходила в царские покои лечить Петра. Своей загадочной силой она сделала то, чего не мог добиться заморский лекарь Поликоло со своими мудреными снадобьями: нога государя прошла навсегда.

Сергей Демкин