Донатас Банионис. Гадалка предсказала мне всю мою жизнь!

Ворожея, потягивая «беленькую», веером разложила карты. А когда подняла глаза, 17-летний Донатас испугался: зрачки у женщины помутнели! — Назови точную дату и место рождения! — потребовала она. — Весна. 24-го, апрель, — пролепетал Банионис... Донатас родился в Каунасе, в семье коммуниста и закройщика.Мальчику было пять лет, а его сестре Дануте — семь, когда отец сбежал от полиции в Бразилию. Через два года он вернулся. Да вот только жена уже... жила с другим!

Скандал вышел знатный! Юозас схватил сына и со словами «Больше ты его не увидишь!» ушел. С тех пор мальчик поддерживал с мамой связь через сестренку. Отец зарабатывал хорошо. Донатас учился в престижной гимназии и играл в школьном драмкружке. У пацана были дорогие игрушки, а модные костюмчики папа шил сам.

Однако идиллия продолжалась недолго. Спустя пару лет после развода Юозас снова женился — на деспотичной даме. — Пришелся я ей не по сердцу. Раздражал всем своим существом, — невесело усмехался Донатас. — А уж когда родилась моя единокровная сестра Ирена, Барбора превратилась в мачеху, злую и придирчивую. Она заявила, что учиться в гимназии — это дорого. Что он, барчук? Сын простого портняжки. Вот пусть и получает рабочую профессию! Так Донатас начал учиться на керамиста. Но мечтать о театре не перестал! И фортуна повернулась к парню лицом! — С сокурсниками мы создали свой театр, — рассказывал мэтр. — А потом пришел 1939 год. Литву заняли советские войска. Им нужен был новый, идейный театр. Организовали его в Паневежисе. И художественным руководителем стал вернувшийся из Франции маститый режиссер Юозас Мильтинис. Он-то, прослушав меня в 41-м году, и заявил: «Твое место — на подмостках, а не за станком!» Банионис-старший, узнав, что сын бросил ремесленное училище прямо накануне выпускных экзаменов, страшно разозлился: — Тоже мне Станиславский! Но Донатас слушал и улыбался. Тогда отец махнул рукой и посадил сына на поезд в Паневежис. В театре Банионису положили хорошую зарплату и дали комнату в общежитии. Роли доверяли серьезные.

В это время свирепствовало НКВД. Людей выгоняли из домов семьями, сажали в грузовики и увозили в неизвестном направлении. Ходили слухи о расстрелах. — Надо бежать, — сказал как-то Мильтинис. — У меня во Франции — квартира. Донатас, что ты думаешь? Струхнувший парень согласно кивнул головой. — Но тут наступило 22 июня 1941 года, — вспоминал Банионис. — В Литву вошли немцы. И через три дня в Паневежисе появились фашистские мотоциклисты. Да, где-то гитлеровцы лютовали. Но нам, актерам, жилось не так уж плохо при них. Мы ставили литовские пьесы. Солдатам и офицерам спектакли нравились. А комендант вообще оказался заядлым театралом и относился к нашему режиссеру тепло. Зимой 41-го года актерская тусовка увлеклась предсказаниями писательницы Люне Янушите. Она будто бы постигала «магическую науку» у восточных знахарей. Денег не брала — учителя запретили. А вот спиртное принимала. И Банионис, прихватив водку, тоже пошел к Люне. — Фашисты посадят твоего родственника в конц-лагерь, — вещала провидица, прихлебывая «беленькую». — Но он выживет! Ты попытаешься уехать из страны, но останешься навсегда в Литве. Возглавишь Паневежский театр и станешь знаменитым! Жену вижу одну. А еще — две смерти, которые не отпустят твое сердце до последнего вздоха! О как! — Гадалка предсказала мне всю мою жизнь! — разводил руками Донатас. — А ведь выйдя, я подумал: «Надо же молоть такую чушь?! Напилась — вот и несла бред!» Однако немцы поймали мужа моей сестры и отправили в концлагерь! Я бросился к Янушите: «Ты правду мне сказала? Да? Владас будет жить?» Люне вытаращила глаза: «Я не помню тебя. Но раз нагадала — так оно и будет!» И все сошлось! В июне 44-го, когда советские войска подходили к Паневежису, Донатас рванул с Мильтинисом на Запад. Оба боялись, что их обвинят в сотрудничестве с немцами. Но «богему» поймали сотрудники СМЕРШа. Допрашивали сутки, а потом выбросили на улицу, отвесив пинков. — Дома я узнал, что на свободу вышел Владас, — рассказывал народный артист СССР. — Потом встретил Ону. Она стала моей единственной любимой женой! Слава пришла на весь Советский Союз! И я рад, что мне не удалось бежать на Запад. И про две смерти тоже сбылось. Первым умрет старший сын, затем — супруга Она...